В.В.Мурашева
РЕКОНСТРУКЦИЯ ОБЛИКА ДРЕВНЕРУССКОГО НАБОРНОГО ПОЯСА Х-Х1 вв.
(По материалам
"дружинных" курганов)
Наборный пояс — ремень, украшенный металлическими накладками, появился, повидимому, на рубеже нашей эры и получил широкое распространение в эпоху переселения народов, а также в более позднее время. В X в. это специфическое украшение попадает и на территорию Древней Руси. Наборный пояс играл особую роль в системе ценностей раннего средневековья, он нес большую семиотическую нагрузку, связанную, прежде всего, с тем, что его богатство и конструкция отражали положение владельца на социальной лестнице. Наборные украшения пояса содержат большой объем информации, заключенный в технике их изготовления, орнаменте и т. д. В данной статье рассматривается лишь один аспект — проблема реконструкции древнерусского пояса. Для решения этой задачи используются материалы погребальных памятников, которые не только являются уникальным источником по обрядам, по мировоззрению оставивших их людей, но и несут много другой информации, например, позволяют составить представление об отдельных деталях костюма.
Многочисленные ременные накладки, которые встречаются при раскопках древнерусских памятников, относятся не только к поясу, они могли служить украшением конской сбруи, кожаных сумок и кошельков. Попытка разделить ременную гарнитуру по функциональной принадлежности наталкивается на ряд трудностей, связанных с тем, что металлические накладки на разные категории предметов морфологически близки.
Легче всего вычленяются бляшки от сумок и кошельков. Этот вопрос освещался некоторыми исследователями (1. Табл. 129; 2. С. 148; 3. С. 64; 4. С. 64), и поэтому мы не будем на нем подробно останавливаться. Отметим лишь наиболее характерные признаки, свойственные бляшкам, украшавшим сумки.
Большие квадратные бляшки обязательно имеют прямоугольную прорезь для продевания скобочки, в которую вставлялся ремешок, плоскость сумки часто украшалась квадратными бляшками с розетковидным орнаментом (с осевой симметрией), нижний округлый край сумки или кошелька оформлялся подтреугольными бляшками, одна сторона которых повторяла форму края сумки, а другая часто имела фигурный контур. Ремешок-застежка также украшался бляшками, однако их размеры значительно меньше поясных и уздечных, что и является их основной отличительной особенностью.
Отделить поясные накладки от сбруйных особенно сложно, а по материалам погребений, совершенных по обряду трупосожжения, практически невозможно. Даже наличие в комплексе деталей, характерных только для узды, таких, как решмы и др., не может отрицать присутствия в том же погребении и наборного пояса. Отсутствие костей коня в кургане с кремацией также не доказывает того, что найденные в нем бляшки — поясные. Обычай укладывать снаряжение коня, в том числе и уздечку, в ногах покойного известен, например, по материалам Южного Урала (5. С. 58. Рис. 31, 9) и Венгрии (6. С. 177). Трудности есть и при работе с материалами захоронений, совершенных по обряду ингумации. Например, в Шестовице, в погребении 110 набор бляшек (ремень, позволивший бы восстановить конструкцию, не сохранился) расположен между костяками коня и человека (7. С. 176).
Неоднозначна функциональная принадлежность некоторых деталей ременного набора, например, колец-тройников (или, как их еще называют, распределителей ремней). Логичнее всего предположить, что они были составной частью узды, служили для скрепления трех ремней. Такое использование колец-тройников действительно встречается, например, в уздечном наборе XI в. из Гаевки (Среднее Подонье - граница Руси и печенежской орды), реконструированном А.Н.Кирпичниковым (8. С. 28). Однако можно достоверно констатировать, что подобные предметы входили и в состав пояса. Кольца-тройники, составляющие часть пояса, можно видеть у древних балтов (9. Т. II. Рис. 77), нередко они являются конструктивной деталью поясов финно-угорских народов, об этом свидетельствуют, например, находки в древне-мордовских Крюково-Кужновском (10. С. 139. Табл. XXIX, 13) и Елизавет-Михайловском (11. С. 59. Табл. 36. Рис. 8) могильниках. Совершенно оригинальное использование тройных колец-разделителей встречено в раннеболгарском Больше-Тарханском могильнике — они являлись украшением колчана (12. С. 48—49).
Итак, учтя все оговорки, полифункциональность некоторых деталей, можно перейти к непосредственным проблемам реконструкции. История наборных воинских поясов уже насчитывала несколько столетий до того, как они попали на территорию Древней Руси. В течение времени менялся их облик. Известны пояса с дополнительными подвесными ремешками и без них, двойные и одинарные. Особый интерес для нас представляет венгерский пояс "эпохи завоевания родины": один конец его свободно свисал, продетый через обойму или просто перекинутый через плотно прилегающую часть ремня, другой конец завершался пряжкой. Основная конструктивная особенность венгерского пояса — наличие дополнительного внутреннего ремешка, который не украшался металлическими накладками и продевался через рамку пряжки, застегивая пояс (13. С. 153. Рис. 8; 14. С. 185. Рис. 9).
Основная масса находок деталей наборных поясов сосредоточена в "дружинных" курганах конца IX—начала XI в. (Гнёздово, Ярославское Поволжье, Владимирские курганы, памятники Чернигова, Киева, Шестовицы). Название это условное и означает, что они насыпаны в период возникновения и становления русского феодализма (15. С. 76) и часть из них содержит погребения дружинников.
Как же выглядел пояс древнерусского дружинника? Из литературы нам известны две попытки реконструировать древнерусский пояс. Д.И.Блифельд предложил версию восстановления облика пояса из кургана 145 Шестовицы (7. С. 51). По мнению автора, пояс имел несколько подвесных ремешков, один из которых завершался большой листовидной бляхой-бубенцом. Такие бляхи характерны для конского убора (16. Табл. 56, 4), и это заставляет усомниться в том, что набор принадлежал поясу, скорее всего бляшки украшали узду. Реконструкция пояса с тремя подвесными ремешками, украшенного бляшками, составлявшими клад XI в. в стене Елецкого монастыря в Чернигове, сделана Б.А.Рыбаковым (рис. 1; 17. С. 54). Данная реконструкция представляется несколько умозрительной и бездоказательной, тем более, что автор включил в состав пояса круглые зерненые подвески, которые, очевидно, принадлежат женскому убору.
Кочевнические пояса и пояса
жителей Согда запечатлены в памятниках изобразительного искусства — каменных
изваяниях, стенных росписях Пенджикента (18. С. 265. Рис. 88; 19. Рис. 50, 51,
55, 57), что намного упрощает реконструкцию. Единственным основанием для достоверного
восстановления облика древнерусского наборного пояса могут быть погребения с
ингумациями, где пояса сохранились in situ. Сохранность материала и уровень составления полевой
документации позволяют остановиться лишь на четырех комплексах: курган 450 из
Тимерева, курганы 95, Ц-160 и Ц-190 из Гнёздова.
В кургане 450 из Тимерева костяк
не сохранился, наборный пояс лежал в центре могильной ямы, он представляет
собой кожаный ремень шириной 2 см и состоит из двух фрагментов длиной 66
и 32 см. Ремень украшен 36 серебряными бляшками сердцевидной формы, с пятилепестковым
цветком (20. С. 72, 75. Рис. 4). В набор входят бляшки двух разновидностей
— 16 широких (рис. 2, 3) и 20 узких (рис. 2, 2); один конец ремня завершается
пряжкой с неподвижным щитком (рис. 2, Г), другой -наконечником (рис. 2, 5).
17 узких бляшек примыкают к пряжке и расположены вдоль продольной оси ремня,
т. е. как бы "боком", 3 бляшки находятся около наконечника. Широкие
бляшки укреплены вдоль своей поперечной оси компактной группой в центре ремня.
Подобное сочетание двух разновидностей бляшек (широких и узких) в одном наборе
— не редкость, оно встречается, например, в саркельском кладе 1949 года. Авторы
реконструкции данного пояса размещают широкие бляшки на основном ремне, а
узкие — на дополнительных, свисающих вниз ремешках (21. С. 67. Рис. 3).
Из древнерусских памятников наиболее богатый находками ременной гарнитуры - Гнездово*. Остатки наборного пояса и узды выявлены там в 45 комплексах (не считая богатейшего депаспортизированного материала из раскопок В.И.Сизова). Великолепный наборный пояс был найден в кургане Ц-160 (раскопки Д.А.Авдусина, Т.А.Пушкиной, 1990 г.). Почти полностью сохранился кожаный ремень; его длина около 168 см, ширина 1,7—2 см. Судя по расположению остатков ремня, он опоясывал туловище (костяк почти не сохранился), а один конец свисал вниз (рис. 3, а, б).
С правой стороны погребенного расположены 1п зНи металлические накладки от сумки, основание ремешка-застежки которой украшено двумя широкими сердцевидными бляшками (см. рис. 4, 2), аналогичными украшавшим пояс; остальная часть ремешка-застежки покрыта маленькими бляшками, такими же, как та, которая укреплена на дополнительном внутреннем ремешке пояса. Таким образом, очевидно, что четкого разделения бляшек на категории по принадлежности к разным объектам у древнерусского мастера не было и разные виды накладок использовались, прежде всего, исходя из эстетических и конструктивных соображений. Сумка и пояс составляли единый ансамбль, правда, возникнуть это единство могло либо при изготовлении предметов, либо при их ремонте. Второе предположение также имеет право на существование, так как широкие сердцевидные бляшки с геометрическим орнаментом, повторяющиеся на обоих предметах, выглядят несколько чужеродными в наборе пояса. Обращают на себя внимание также их малое число и случайность расположения — одна из них разрывает сплошной ряд накладок с растительным орнаментом (на схеме отмечены крестиком — см. рис. 3). Возможно, процесс изготовления сумки совпал с моментом необходимости починки пояса, и, таким образом, на нем появились бляшки указанного вида.
Исключительно интересный пояс был
найден в кургане 95 из Гнездова (рис. 5); он украшен бронзовыми бляшками, из
которых одна сердцевидная, а остальные 58 — в виде кошачьих морд (23. С. 239,
274). Сами по себе бляшки уникальны, они сделаны в технике литья с потерей
формы, по резной восковой модели и поэтому каждая индивидуальна и не похожа на
другие. Однако изображения кошачьих мордочек построены по единому принципу:
заостренные ушки торчат вверх, между ними почти на всех бляшках штрихами
обозначена "челочка", выделены округлые щечки, брови, которые, как
правило, прорисованы одной линией с носом. У 21 бляшки внизу имеется петля, в 6
случаях в нее продето кольцо, остальные бляшки петли не имеют. Не очень
понятно, каким образом пояс застегивался, так как пряжка отсутствует.
Вероятно, для этой цели использовались два поясных наконечника (рис. 6), лежавшие
у правого бока погребенного, к которым привязаны длинные кожаные шнурки (23.
С. 279. Рис. 15).
Не вполне ясен общий облик пояса. Рассмотрение расположения остатков ремня позволяет предположить несколько вариантов реконструкции. Возможно, пояс опоясывал туловище дважды и завязывался с помощью ремешков с поясными наконечниками, укрепленных на концах пояса. Исходя из наличия двух ремешков-завязок со шнурками примерно одинаковой длины, можно предположить и наличие конструкции, аналогичной найденной в Подболотье (24. С. 88. Рис. 31), где пояс, кстати, также украшен бляшками с подвесными кольцами. В Подболотье пояс имеет два небольших, свисающих вниз конца и скрепляется с помощью пряжки, помещенной на двух внутренних ремешках. В кургане 95 из Гнездова аналогичную роль могли сыграть наконечники с привязанными к ним шнурками. И, наконец, третий вариант реконструкции: может быть, мы имеем дело с поясом венгерского типа, где один шнурок-застежка прикреплялся к концу пояса, а другой — к внутренней части ремня; в таком случае свободно свисающий конец пояса должен был быть перекинут через прилегающую к телу часть пояса и закинут назад. Любой из предложенных вариантов демонстрирует пояс оригинальной конструкции, не вписывающийся точно ни в одну из имеющихся схем поясов. Даже расположение бляшек на нем нестандартное: во-первых, среди зооморфных бляшек встречена одна сердцевидная, которая выбивается из стилистически единого набора, во-вторых, одна из бляшек с петлей расположена вдоль ремня, а не поперек, как должно быть, исходя из ее формы (колечко, которое продевается через петлю, должно свисать вниз). На территории Древней Руси бляшки с подвесными колечками — редкость, они характерны для салтово-маяцкой культуры (25. Рис. 44) и для находившихся под ее влиянием финно-угорских культур Поволжья и Прикамья (26. С. 22. Табл. 3; 27. Табл. XVII и др.).
Точные аналогии бляшкам с кошачьими мордами вообще неизвестны, отдаленное сходство можно найти лишь в тюхтятской культуре Хакасии (IX—середина X в.). В тюхтятской культуре были распространены антропоморфные подвески-личины, которые обнаруживают значительное стилистическое сходство с бляшками из Гнездова, хотя последние и имеют ярко выраженный зооморфный облик. Характерные черты одной из групп сибирских подвесок (28. С. 127. Табл. XXXII, группа 7) - завитки на щеках, детальное изображение прически, а также высоко расположенные уши. Общей же стилистической особенностью антропоморфных изображений является слитная форма бровей и носа (28. С. 129). Все эти признаки читаются и на бляшках из кургана 95, несмотря на переосмысление образа. Таким образом, в гнездов-ском поясе причудливо соединились алтайские и салтовские традиции, породив абсолютно оригинальное произведение декоративно-прикладного искусства, в котором с варварской непосредственностью использованы различные конструктивные и декоративные элементы, не всегда с точным пониманием изначального их назначения.
Еще один интересный наборный пояс найден в кургане Ц-191 (раскопки Д.А.Авдусина, 1976 г.). Кожаная основа не сохранилась, однако металлические детали лежали непотревоженными (рис. 7, а, б). В состав пояса входят: 10 сердцевидных широких бляшек (рис. 8, 2), 18 сердцевидных узких (рис. 8, 3) — и те и другие украшены трилистником, 5 ременных наконечников с фигурным краем и двумя округлыми вдавлениями вдоль продольной оси (рис. 8, 4), ременной наконечник с растительным орнаментом (рис. 8, 5), 3 кольца, 3 овальные в продольном сечении обоймочки (рис. 8, 6, 7) и пряжка с неподвижным щитком (рис. 8, Г). Сзади бляшки расположены в два ряда, один из которых завершается поясным наконечником; видимо, это свисавший вниз конец. Если исходить из предположения, что хозяин пояса при жизни носил его таким же образом, каким он оказался положенным в погребение, то свисающий конец находился на правом боку, на том же боку застегивалась пряжка. Причем в данном случае, видимо, именно пряжка располагалась на внутреннем ремешке (в отличие от венгерского варианта и поясов, рассмотренных выше), на нем же могла быть укреплена одна из узких бляшек (рис. 7, б).
Одно из поясных колец расположено в центре спины, два других — спереди, симметрично, ближе к бокам. К кольцам ремень прикреплялся с помощью обоймочек, а сложенные вдвое части ремня прошивались штифтами поясных наконечников. Это подтверждается также размером зазора между задней поверхностью наконечников и загибающимися концами штифтов: он равен 4 мм, в то время как обычно это расстояние равно 2 мм — стандартной толщине ремня. Правое переднее кольцо сопровождается лишь одним наконечником. Свисающий конец ремня мог быть продет через кольцо, расположенное на спине (второй ряд бляшек на спине доходит как раз до него). На нем помещены только узкие сердцевидные бляшки, на спине укреплены только широкие, спереди расположены одна широкая и четыре узкие, которые крепились как вдоль продольной оси, так и вдоль поперечной. К правому кольцу, вероятно, подвешивался кошель, в котором находились костяное острие, кресало, кремень и два железных кольца.
Рассмотренный пояс значительно отличается от всех предыдущих, прежде всего, использованием колец для соединения частей ремня. Данная традиция более характерна для балтс-ких поясов (29. Табл. XII. Рис. 8; 30. С. 365. Рис. 1988 и др.), реже встречаются кольца в составе финно-угорских поясов (31. С. 152. Рис. 40). Композиционно с балтскими поясами гнез-довский наборный пояс сближают ременные наконечники, обрамляющие кольца. Они заменяют специальные удлиненные зажимы, при использовании которых не требуется перегибать ремень через кольцо (32. Табл. 59. Рис. 24, 25; Табл. 64. Рис. 3, 5; С. 197. Рис. 119). Вероятно, в данной гибридной конструкции отразился сложный этнический состав Гнездова, одним из компонентов населения которого были балты. Если исходить из этого предположения, то можно утверждать, что данный пояс - местного производства.
Итак, мы рассмотрели конструкции поясов из "дружинных" курганов. Даже в этом узком срезе можно видеть комплекс особенностей, характеризующих эпоху. В период складывания "империи Рюриковичей" формируется великокняжеская дружина, противостоящая племенной знати по своим функциям в социально-политической системе. Она открыта иноземным влияниям и готова принять в свой арсенал со-, циально значимые элементы интернациональной дружинной "моды" (33. С. 59). Одним из самых ярких проявлений этой "моды" являлся воинский наборный пояс. Древнерусское государство образуется на полиэтничной основе, что и определило неоднородный с этнической точки зрения состав дружины, в которую входили славяне, тюрки, финно-угры, скандинавы и, может быть, балты. Есть свидетельства, что и венгры находились на службе у русских князей (34. С. 346). Оба эти фактора — стремление дружины к восприятию социально значимых элементов других культур и ее полиэт-ничность — определили разнообразие видов и гибридность облика поддающихся реконструкции наборных поясов.
Можно утверждать, что определяющим стереотипом для изготовления наборных поясов на древнерусской территории были пояса венгерского типа со свободно свисающим концом. Это название, хотя и употребляется в литературе, но оно условно, так как пояса подобного типа имели широкое распространение у хазар (35. С. 281), удмуртов, мордвы (36. С. 19), про-тоболгар (37. С. 150). Видимо, их родиной была Хазария и Древняя Русь именно оттуда черпала образцы поясов. Для венгерских и хазарских поясов не было свойственно украшение дополнительного внутреннего ремешка металлическими накладками, что позволяет говорить о древнерусской разновидности венгерского пояса. Возвращаясь к наборным украшениям пояса из клада в стене Елецкого монастыря (см. рис. 1), с учетом всего вышесказанного, предложим новую его реконструкцию: узкий наконечник, украшенный переплетенными лентами и маленькие сердцевидные бляшки были укреплены на внутреннем ремешке, остальные же располагались на основном поясе, свисающий конец которого завершался большим широким наконечником. Видимо, это была устойчивая модель. Например, два из четырех найденных в Бирке (Швеция) поясных наборов содержат по два поясных наконечника, один из которых — миниатюрный, украшавший, видимо, внутренний ремешок (1. Т. П. Табл. 88, 1; Табл. 90). Пояса такого типа в Швеции -еще одно доказательство того, что многие элементы дружинной культуры, часть из которых - "восточные" (хазарские, иранские, тюркские и др.), были восприняты викингами опосредованно, через Русь.
В более позднее время наборный пояс продолжает существовать, однако число находок его деталей резко сокращается, что связано, безусловно, прежде всего, с изменением погребального обряда вследствие христианизации населения. Имеющиеся материалы позволяют с большой долей вероятности, утверждать, что наборный пояс в значительной мере утрачивает свою популярность в дружинной среде. Курганы дружинников XI—XIII вв. из общего массива выделил М.ХАлешковский, из 172 отобранных им погребений лишь 5 (3%) содержат наборный пояс (38. С. 88—90). Пояс, украшенный набором металлических накладок, выходит в этот период за рамки дружинной среды, особенно много находок приходится на периферийные районы Древнерусского государства со смешанным славяно-финно-угорским населением (Ижорское плато, Залахтовье и др.). Связано это, как с сохранением в этих районах языческого обряда (количество находок), так и с иными традициями ношения и украшения поясов, которые являются принадлежностью не только мужского, но часто и женского костюма.
1. Arbman H. Birka. Die Graber. Uppsala, 1941.
2.
Graslund A.-S. Beutel und Taschen// Birka 11:1. Stockholm, 1984.
3. Dienes J. The Hungarians cross the Carpathians. Budapest, 1972.
4. Ярославское Поволжье. X—XI вв. М., 1963.
5. Мажитов Н.А. Курганы Южного Урала VIII— XII вв. М., 1981.
6. Балинт Ч. Погребения с конями у венгров в IX—X вв. // Проблемы археологии и древней истории угров. М., 1972.
7. Бл1фельд Д. L. Давньоруськ! пам'ятки Шестовищ. Кий, 1977.
8. Кирпичников А.Н. Снаряжение всадника и верхового коня на Руси IX—XIII вв. Л., 1973.
9. Литовское народное искусство. Вильнюс, 1966. Т. I, П.
10. Материалы по истории мордвы VIII—XI вв. Крюково-Кужновский могильник. Моршанск, 1952.
11. Материальная культура среднецнинской мордвы VIII-XI вв. Саранск, 1969.
12. Генинг В.Ф., Халиков А.Х. Ранние болгары на Волге (Больше-Тарханский
могильник). М., 1964.
13.
Dienes J. A perbetei lelet. Milyen volt a honfoglalo magyarok 6ve? //
AE. Budapest, 1959. Vol. 86.
14. Dienes J. Honfoglalo magyarok sirjai Nagykoroson // AE. Budapest, 1960. Vol. 87.
15. Авдусин Д.А., Пушкина Т.А. Гнездово в исследованиях Смоленской экспедиции // ВМУ. Сер. 8. 1982. № 1.
16. Даркевич Б.П. Художественный металл Востока. М., 1976.
17. Рыбаков Б.А. Древности Чернигова // МИА. М., 1948. № 11.
18. Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981.
19. Распопова В.И. Металлические изделия ран-несредневекового Согда. Л., 1980.
20. Фехнер М.В., Недошивина Н.Г. Этнокультурная характеристика Тимеревского могильника по материалам погребального инвентаря // СА. 1987. 2.
21. Макарова Т.Н., Плетнева С.А. Пояс знатного воина из Саркела // СА. 1983. 2.
22. Jansson J. Gurtel und Gurtelzubehor // Birka 11:2. Stocholm, 1986.
23. Авдусин Д.А. Отчет о раскопках в Гнездове 1957-1960 // МИСО. Смоленск, 1970. Вып. VII.
24. Городцов В.А. Археологические исследования в окрестностях Мурома в 1910 г. // Древности. М., 1914. Т. XXIV.
25. Плетнева С.А. От кочевий к городам. М., 1967.
26. Алихова А.Е. Из истории мордвы конца I— начала II тысячелетия н. э. // Из дре.вней и средневековой истории мордовского народа. Саранск, 1959.
27. Спицин А.А. Древности камской чуди по коллекции Теплоуховых // MAP. СПб., 1902. 26.
28. Кызласов Л.Р., Король Г.Г. Декоративное искусство средневековых хакасов как исторический-источник. М., 1990.
29. Древности Северо-Западного края. Т. I, вып. 2: Люцинский могильник // MAP. СПб., 1893. № 14.
30. Aspelin J.R. Antiquites du Nord Finno-Ougrien. Helsingfors, 1884.
31. Архипов Т.А. Марийцы IX—XI вв. Йошкар-Ола, 1973.
32. Latvias PSR Arheologija. Riga, 1974. 33. Мельникова Е.А., Петрухин В.Я., Пушкина Т.А. Древнерусские влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья // ВИ. 1984. № 3.
34. Пашуто В. Т. Древняя Русь и Венгрия. Славяне и Русь. М., 1968.
35. Шрамко Б.А. Древности Северского Донца. Харьков, 1962.
36. Подвигина Н.Л. Из истории поясных наборов I тысячелетия н. э. на территории нашей страны // Сб. докл. на IX и X Всесоюзных археологических студенческих конф. М., 1968.
37. Халикова Е.А. Погребальный обряд Танкеев-ского могильника и его венгерские параллели // Проблемы археологии и древней истории угроз.
38. Алешковский М.Х. Курганы русских дружинников XI-XII вв. // СА. 1960. 1.